Из цикла «На жгучих полях Новороссии»

1
На жгучих полях Новороссии
Сошлись они в смертном бою.
Умылись кровавыми росами
За веру и правду свою.

Один – славянин ополяченный.
Другой – воин светлой Руси.
В краинеусобьем охваченной
Пощады теперь не проси.

И вот, чёрной пулей прострелены,
Обнялись, как братья, они.
Как бесы над ними – пропеллеры
Рокочут и мечут огни.

2 (Песня ополченца)

Эта Горловка –
нож у горла мне,
Злая вязкая тишина.
Листьев шорохом,
дальним всполохом
будоражит мне кровь она.
Здесь от грохота
стены охали,
а на окнах здесь – всё кресты.
Но за окнами,
светлоокая,
верю, ждёшь меня верно – ты.
Нет, не умерло
в грозных сумерках
всё, что теплилось, как свеча...
Эта Горловка -
чаша горькая,
бьётся кровь в виски, горяча...

3
Война давно здесь стала горьким бытом.
Простым и страшным, как глаза собаки,
что потеряла навсегда хозяев,
но сторожит родное пепелище.

И как осколок, что хранят на память
родители счастливого ребёнка,
поскольку был он не убит, а ранен
вот этим раскуроченным железом.

Война вошла в подкорку поколенья,
младого племени, что ждало лучшей доли,
но раз уж так случилось, то любимых
ждут с фронта, как с рискованной работы.

Ночами жёны шепчут заклинанья:
«Война подохни, выживи, мой милый».


Из цикла «Победить беду»

1
Донецк в дыму, Донецк в беде,
Горят дома, деревья, души...
Небесной молимся Воде,
Чтоб страшный был пожар потушен.

Убита дочь, рыдает мать,
Грозят оторванные руки
Тем, кто так любит убивать
И наслаждаться видом муки...

Что ж, им гореть в земном аду,
А после – на Суде Небесном!
А мы, – мы победим беду,
Вставая в строй бойцов безвестных.

2
Как над городом Мариуполем
Затерялась моя звезда...
Я не знаю, смешно ли, глупо ли
Было рваться сквозь смерть сюда.

Знаю – стены домов обугленных
В память врежутся навсегда
Будут судьбы людей погубленных
С фотографий шептать: «Беда».

Не исправить беды тушёнкою
Что тяну я, как скудный дар...
Жутко воет душа собачонкою
На сжигающий небо жар.

3
Лето клонилось к итогу,
Плыл над Россией закат,
Ветер шептал: «Видишь к Богу
Светлые души летят?

Много их, павших безвестно
В южных горячих степях,
Долг свой исполнивших честно, -
В воинских алых венцах.

Завтра воскреснет Россия,
Будет небесная рать
Пяди её вековые
От упырей защищать»

Донбасс

Донбасс, упрямый и могучий,
Восстал как крепкая скала,
Когда кроваво-черной тучей
Беда непрошено пришла...
От стольких лет душевной боли
Омытый горестной слезой,
Неимоверной силой воли,
Ты стал могучею грозой...

Не побежденный тёмной силой,
Не покорённый злой молвой,
Ты показал всей хунте хилой,
Что Ты не сломлен, Ты живой!
И будешь гнать врага любого
Подальше от родной земли.
Чтоб люди жили, жили снова,
И не бояться жить могли!

Донбасс, Великий, благородный!
Обитель мира и труда.
Твой дух-воистину народный,
Твой подвиг-это навсегда...
Без колебаний взяв месси́ю,
Принять неравный, страшный бой,
Ты грудью встал за всю Россию,
Теперь Россия вся с тобой!!!


Замолкнут пушки…

Замолкнут пушки над землёй Донбасса
И отрастут верхушки тополей.
Просохнут слёзы на иконе Спаса,
Туман войны рассеется с полей.
Взойдёт заря уже другой эпохи,
Где больше нет ни слова о войне.
И будут люди не считая крохи
Растить детей радея тишине...

И будут люди улыбаться лету
Или зиме, да впрочем, всё равно.
Забыть бы только всю разруху эту
И запах смерти с нею заодно.
Поля нальются снова спелым хлебом
И будут гнать пшеничную волну.
Под этим новым, уже мирным небом,
Мы будем строить новую Страну!

Мосты поднимем, разберём руины
И никогда себе не будем врать.
Смотря на опыт бедной Украины,
Которой приказали умирать...
Но мы идём! За братьев грудью встанем,
Негоже нам своих в беде бросать.
Живущих примем, умерших помянем
Единства дух не должен угасать...


Здравствуй, родная…

Здравствуй родная, скучаю безмерно
Вспомнил тебя, ребятню, Геленджик.
Как там Алёшка? Уж вырос, наверное?
Он теперь главный за папку мужик.
Как там Танюшка? Всё так же смеётся,
Если поднимешь её к потолку?
Как ручеёк этот смех её льётся,
Он мне и здесь прогоняет тоску...

Фотку достану пока у нас тихо,
Хоть пять минуток на Вас посмотрю...
В памяти кадры проносятся лихо,
За каждый из них тебя благодарю...
Как ты красива моя половинка
Я так прижать тебя к сердцу хочу,
Но далека к тебе стёжка-тропинка,
Вот и смотрю...улыбаюсь...молчу...

А у меня, как всегда, всё нормально
Бои, передышки и снова бои...
Война никогда не идёт идеально,
Главное живы все парни мои...
Значит доходят до Неба молитвы,
Ваши молитвы, хранящие нас.
Если проходим смертельные битвы,
Сами не зная, как вышли подчас...

Ну мне пора, "приступаем к зарядке,"
Снова нахрапом полезли враги.
Только не бойся, всё будет в порядке,
Мамку, детишек, себя береги.
Жаль, что опять обрывают беседу,
Ну ничего, всё у нас впереди!
Скоро вернусь, привезу Вам Победу!
Очень люблю тебя, жди меня...жди...


Мороз, метели, перемёты…

Мороз, метели, перемёты,
Стрельба, воронки, блиндажи,
Плюются смертью миномёты
Осколки колют как ножи.
Такая брат судьба досталась,
Её не выбрать говорят.
Тоска, прощания, усталость,
Враги друг друга матерят...

Сражения, подвиги, просчёты,
Сражения, мужество, борьба,
Так мы с войною сводим счёты,
Она не так уж и слаба...
Здесь вспоминаешь как молиться,
Хоть не умел лишь шаг назад...
Разруха, грязь, пустые лица,
Застывший взгляд, кромешный ад...

Засады, вылазки, ответка,
Укрепы, минные поля
И после боя сигаретка,
А перед боем всё с нуля...
Зима не мешкает, крепчая,
Но дух не сломлен от того.
Бушлат, буржуйка, кружка чая,
И всё как будто ничего...

Арта, вертушки, ураганы,
Разгрузка, каска, автомат,
Война всегда меняет планы,
Она Вам "шах", а Вы ей "мат!"
Броня устала от пробоин,
А Ты живой! А Вы смогли!
Солдат, защитник, Русский воин,
Душа и плоть родной земли...


Живи, мой брат

Живи мой брат, живи, Христа тебе в подмогу
Молитвы о тебе понятны и просты.
Коль мина под ногой, пусть отодвинет ногу
Коль пуля у виска, пусть поскользнёшься ты...
Нас Бог определил в особую когорту,
Хотя об этом мы почти не говорим.
Ни слова о войне, пошла бы она к чёрту.
Мы всё равно её к суду приговорим...

Живи мой брат, живи, во славу и на совесть
Покуда седина тебе не надоест.
И лишь тогда уйди, закончи свою повесть,
Пусть внуки над тобой поставят скромный крест.
А значит нужно жить, чтобы родились дети
И чтобы ты любил, и чтобы был любим.
Ушедшие за нас попросят на том свете,
А мы с тобой о них уже давно скорбим...

Живи мой брат, живи, не слушай вой картечи
И выживи назло, а где-то вопреки.
Пусть у твоих врагов отнимется дар речи
От храбрости твоей и крепости руки...
Солдатская судьба-всех помнить поимённо,
Войною навсегда мы связаны теперь.
Однажды мы возьмём парадные знамёна,
Я верю в этот день, и ты в него поверь!


Как устал ты, солдат…

Как устал ты солдат, вижу я по лицу
По щекам как окопы морщины.
Ты и к смерти привык, и к шальному свинцу
Насмотрелся войны чертовщины.
Кто ещё, как не ты, знает цену всему
Что она отняла, отдалила...
Но ведь нужно стоять, значит быть по сему
Раз в защитники жизнь посвятила.

Пахнет порохом степь и большая душа,
В ней сполна и добра, и отваги.
Крепко держишь цевьё своего калаша
За родных и Державные флаги...
Кто ещё, как не ты, знает правду войны
От нее своё сердце не скроешь.
Слава Богу есть друг, чтоб прикрыл со спины,
Он же знает, ты тоже прикроешь...

Разорвался снаряд, обнажилась земля
И от боли опять задрожала.
Вновь воронки как раны укрыли поля
И предательски кровь побежала.
Кто ещё, как не ты, жаждой жизни богат,
Но так часто рискуешь богатством.
Пусть хранит тебя Бог, настоящий солдат.
Будь храним кровным воинским братством...

Лишь двух вещей не выбираем сами…

Лишь двух "вещей" не выбираем сами:
Родителей и Родину свою.
Они нам всем даются Небесами,
Они нам в жизнь наводят колею.
Уже потом мы можем оглядеться
И выбрать путь по сердцу, по душе,
Но от корней нам никуда не деться,
Не подменить Небесное клише...

Мы родились среди просторов Русских
И говорим на русском языке,
Нам очень тесно в коридорах узких
Нам не по нраву жить на поводке...
Мы рождены с широкою душою
И сердцем чуя эту ширину,
Всегда стоим одной семьёй большою,
За своих предков, за свою Страну!


Ты не плачь обо мне…

Ты не плачь обо мне моя добрая, чистая, нежная,
Я вернулся домой в край рождающей свет тишины...
В этом доме большом, где рассветы как море безбрежные
Я лечу...и смотрю безмятежные сны.
Если сердце в огне и глаза не находят спасения
В том, что видят вокруг ты себя укорять не спеши.
Я же здесь, я с тобой и как тёплые ветры весенние
Я с любовью коснусь, твоей раненой болью души.

Не грусти обо мне и поверь, ничего не кончается
Я тебя буду ждать, где-то там, на святых берегах
Если что-то ушло, значит что- то опять начинается,
Я тебя подожду...чтоб потом унести на руках.
Ты не плачь обо мне, моя доля уже неизбежная,
Я тебя и с небес так неистово, жадно люблю.
Не грусти обо мне, моя милая, добрая, нежная
Я все слёзы твои отмолю...отмолю...отмолю....

Не печалься о том, что глаза наши больше не встретятся
И как прежде тебя не смогу я обнять наяву.
Мы же знаем с тобой что покуда Земля эта вертится
В чутком сердце твоём я такой же как раньше живу.

Город…

Город, лишенный надежд и отдушин,
сгорблен, сплетением улиц задушен,
мимо наростов из камня и стекол
время бесцельно идет самотеком.

Город болезненно серый в удушье,
бьется в конвульсиях раненой тушей,
пригоршню гордости будто рассыпав,
стал он доступен ветрам ненасытным.

Крохи тщеславия смыло дождями,
город клаксонами суетно мямлит,
но от того, что все почести - первым,
взвинчены высоковольтные нервы…

Всюду засилье заржавленных истин,
воздух и тот обреченно-охристый –
город во власти тумана-воришки
больше не верит ни правым, ни пришлым.

Бог не спасет и не выручит случай –
город утратами крайне измучен,
только живет, несмотря на потери,
чья-то любовь рудиментом на теле.


* * *

Не хватает воздуха, ну а зла – в избытке.
Смерть нависла облаком. Обернулась пыткой
жизнь подтерриконная, жизнь прифронтовая
для Серёжи-отрока и девчонки Вали.
Улицу, что названа там Зеленым гаем,
террикон с «зеленкою» не всегда спасают.
В холода промозглые, на земле плешивой
местных целят снайперы – точно, на прошивку
шаловливым пулям, на забаву швали...
Так забрали маму у Серёжи с Валей.
Папа улетучился, растворился в горькой...
Неразлучны, будто бы ниточка с иголкой,
братик и сестрёнка, храбрые по виду,
что живут у фронта с дядей-инвалидом...
Запредельным циникам в их прицелы зорко
за Серёжей нравится наблюдать с пригорка,
как на двухколесной хочет «Украине»
ускользнуть от нынешней,
что стреляет в спины...


* * *

В полночь
смерть вышла бродить по городу,
рассыпая снаряды-ловушки,
а поэт, проживающий смолоду
в тонкостенной прокуренной «двушке»,
прижимая ладонь к подреберью, ждёт
и в запавших его глазницах
не омут,
а соль и лёд
океана тихого,
далёких его берегов,
сонмы дорог и лихо,
залитое в штоф стихов...

Шрапнелью секунды падают
об пол, гремит за окном разрыв
минно-фугасный, подсобку
на улице разворотив.
И свет в захудалой лампе
сходит с ума на нет,
как будто не по годам ей
сиять.
На закате лет
уже не страшат потери
и меркнет огонь в груди.
Он ритмами сердца мерил
размерность своей строки.
Стихи были кардиограммой,
подкожным височным пульсом,
но город накрыли «Градом»
и времени ход свернулся...

В четверть второго ночи, насытившись,
смерть убралась назад - восвояси.
Город, снова на прочность испытанный,
может теперь уснуть в колыбели Донбасса.


* * *
Посвящяется Сергею Дронову, первым удостоенному
звания Героя труда ДНР (посмертно).

Оторопь – это когда понимаешь
тщетность попыток своё возвеличить имя.
Мажешь холсты, вензеля на эмали
ставишь в запале, чтоб быть наравне с другими.

Землю свою воспевая в миноре,
мнишь, что дороже ей будешь побед и премий.
В этом горниле - печально, смешно ли -
тысячи тлеют, но даже в такое время

где-то у доменной печи завода,
просто работая в сталеплавильном цехе,
кто-то радеет о благе народа
в каске и робе – в потешных таких доспехах.

Славы не алчет, ведь знает трудяга -
недолговечна, как битум, земная слава.
Родина с новым восставшая стягом
жаждет сегодня героев иного плана.

Тех, что уходят в безвременье слепо,
тихо, до срока, себе не сыскав награды,
и без упрёка сказав напоследок:
– Был бы полезен, а большего мне не надо...


* * *

Кляксы птиц на затёртом небе.
Предрешённые времена...
Жизнь – сплошной затяжной молебен,
штрихпунктирная лишь война.
Уцелеть бы на поле брани,
укрепив бронемощь души,
чтобы за полночь истуканы
не стращали, что, мол, грешил,
значит, был отродясь не нужен
и Господь твой тебя предаст...
Но вода в пригрунтовых лужах
всё же помнит небесный пласт,
и когда-то свою природу
одолев, мы взойдем к Нему,
все, кто предан был или продан,
место подле Него займут.


* * *

Окрапивела жизнь, исполынилась,
где-то в зарослях будничных теплится.
Неразборчиво, как на латыни, нам
предписали в избыточной степени
принимать лихолетье войны.
Обезумевшим «Градом» в июле мы
обездомлены, сломлены ужасом.
Врачевать бесполезно пилюлями –
вопреки нарочитому мужеству
безысходностью души больны.

Озаряется ночь то ли звездами,
то ли разнокалиберной россыпью,
из укрытий доносятся возгласы,
а мальчонка, увенчанный проседью,
сжал остывшую руку отца.
Здесь дожить до утра посчастливится
лишь угодным не Богу, а Случаю:
почему-то мольбы сиротливые
небосвод отрешенно не слушает,
обожжённый в потоках свинца…

Словно кадры из кинопроектора,
эпизоды военные в памяти.
Мы предстанем потомками Гектора,
на донбасских просторах распятыми,
не предавшими свой Илион.
Ковылями, взошедшими сызнова,
наши судьбы щитом назидательным
оградят эти земли от вызова
покориться врагам, и предателей
не взрастят до исхода времен.