РАБОТАЙТЕ, БРАТЬЯ!

Пылающий мир принимая в объятья,
Стирая враждой порождённую ржу,
«Работайте, братья! Работайте, братья!» –
Я всем, кто планету спасает, скажу.
Не область одну и не всю Украину,
А мир, от наживы сошедший с ума,
Игрушку легко превращающий в мину,
Из танков стреляющий в чьи-то дома.
Готова слова на весь мир проорать я,
Ведь я не из тех, чей девиз «ни гу-гу».
Работайте, братья! Работайте, братья!
И знайте, что я чем смогу помогу.
Какие осколки бы вас ни косили
На политых кровью развилках дорог,
Но вы победить не позволите силе,
Которая в кривде, с которой не Бог!


КРЫМСКИЙ МОСТ

Мне вспоминается «Норд-Ост»,
Где мюзикл Смерть даёт
Они взорвали Крымский мост,
Всего один пролёт.
Они взорвали и «Москву» –
Да, крейсер лишь пока,
Но целью грезят наяву
Другой наверняка.
А Русь, как мамонт:
Взрыв любой – укусом комара.
И с двух сторон вступает в бой
Почти что детвора.
Хоть и наёмников полно
Со всех концов земли,
Но русский с русским, как в кино,
На смертный бой пришли.
«Свекла» ты скажешь иль «бурак»,
Жил в хате иль избе?
Один народ – смертельный враг,
Смертельный враг себе.
Вопит Зеленский как ишак,
Шлют Хаймерсов конвой,
И остаётся только шаг
До третьей мировой.
Фашисты провели парад,
Ирпень им сдан. Адьё!
Скажи ты мне, в чём сила, брат,
Коль в правде нет её?
Вернёмся мы, мы не дадим
Им жить, «Майн Кампф» трубя.
Да, мы, конечно, победим,
Но победим себя.


ВЕРНИТЕСЬ ЖИВЫМИ

Черниговская дивчина –
Прабабушка моя Нина.
Низенька была росточком,
Носила блузку с цветочком.
Как пела она! Как жала!
Как ловко детей рожала!
Жила под Харьковом где-то
Семья – по матери – деда,
Семь было их голубочков –
Родители, пять сыночков.
Трудились, вставали рано
Иванычи – два Ивана,
Максим, Тимофей и Фёдор.
За Вислу бились и Одер
Потом уже, а сначала
Их мать на руках качала,
Растила за сыном сына
Василия дочь, Ирина.
Хвалила их и корила,
А очи мне подарила,
С дугою – над каждым – бровкой.
Селенье звалось Рудовкой.
Живут там, беды не бачат,
Не знают, что раскулачат,
Что вышлют и что осудят
И мельницы что не будет,
Что внукам опять случится
За край этот мирный биться,
За Сватово на кону и
Рубежное, Кременную,
Расстрелянный образ Спаса,
Хранящий детей Донбасса,
Омытый слезою женской
Храм Спасо-Преображенский,
За все в алтаре иконы,
За шахты и терриконы,
За мифы его и были
В налёте угольной пыли,
За вышедших из забоя
От пуль заслонить собою,
Земли не отдать ни пяди,
Как прадеды, деды, дяди…
…Под залпами огневыми
Вернитесь домой живыми!


РОДИНА

Родина больше, чем каждый из нас по отдельности.
В сердце её мы с тобой никогда не умрём.
Солнце столетий сияет в её беспредельности,
В море Балтийском сверкая побед янтарём.

Родина больше, чем всё, что когда-либо знала я
Про лесостепи, про горы её и тайгу.
Русского мира большого частица сверхмалая,
Чем послужить ей, святой и великой, смогу?

Родина больше, чем помнит наука история,
Перевираньем былого сенильно греша.
Родина больше, чем просто своя территория.
Родина – это народа живая душа.

Чай по-купечески, чтобы из блюдца вприкуску, и
Гордость не гнаться позорно за длинным рублём,
Горы Кавказа, равнину люблю Среднерусскую
С Ясной Поляной и каменным Тульским Кремлём.

И если в мире такое идёт окосение,
Что понимаешь: конец уже близок всему,
Родина – место, откуда приходит спасение,
Свет, разгоняющий осатаневшую тьму.


ДИКОЕ ПОЛЕ

Сколько можно по Дикому Полю
Босиком на колючках плясать?
Я себя отпустила на волю.
Я себе запретила писать.
Отобьёшь себе сердце и почки,
Грудь навылет проколет стерня.
Я сказала, что больше ни строчки
Не услышите вы от меня.
Свищут пули на этом пространстве
В дни погон и века эполет,
И в каком-то мучительном трансе
Лжеслова свой танцуют балет.
На губах появляется пена,
И вот с этою пеной у рта
Происходит святого подмена,
И уходит из слов чистота.
С истеченья словесного яда
Начинается в поле разброс,
Где сорняк наподобье снаряда
В небо выстрелил злой цветонос.
Не одна вот такая шпалера
Под заборами дружб проросла.
Помнишь, книга была у Бодлера
Про цветы всепобедного зла?
Это были всего лишь цветочки,
Не киты, а ещё караси,
Потому что судьбу когтеточки
Не сулили Великой Руси
Эти все европейские перцы,
Вожаки сатанинских армад.
Не пора ль зашнуровывать берцы,
Вспоминать, как держать автомат?
Лепестком разрывным у заборов
Столько ножек и ног отсекло,
Что растрескалось переговоров
Бронебойного смысла стекло.
До свидания, Новый и Старый
Свет, светивший всего полчаса,
Отплывающий гендерной парой
На закат, где дрожат паруса!


НЕВРЕДИМЫЕ ДУШИ

Сытый голодного не разумеет
И потому всё на свете имеет
При отношенье к голодным нелестном –
Тем, чьё имение в Царстве Небесном.
В бане останется нечистоплотным
Сытый в системном презренье к голодным,
Ну а голодный и в рубище грязном
В Божьих глазах остаётся прекрасным.
К третьему сорту колбасной нарезки
Русь отнесли в современной повестке
Всей сатанинской своей гопотою –
Ту, что веками зовётся Святою.
Бесятся бесы. Играют в испанку.
Вывернуть всё здесь хотят наизнанку,
Но, несмотря на подножки и лески,
Русь актуальна в Небесной повестке.
После неимущих срама и пола
Место останется пусто и голо.
Как отшумели шумеро-аккадцы,
Так и на Западе стало смеркаться.
А на Россию от края до края
Свет изливается прямо из рая,
И потому с частотой тут большою
Люди живут с невредимой душою.


ТРЕТЬЯ МИРОВАЯ

С постели по утрам вставая,
Вникаю в новости скорей,
Поскольку третья мировая
Толчётся у моих дверей.

Постигший Веды и Пураны,
Чем бойня кончится – провидь!
Сороковых рубцы и раны,
Как стигмы, начали кровить.

Вот под обломками пинетки,
Вот мамы по младенцу вой.
Вот некто, слезший с адской ветки,
Летальный в Киев шлёт конвой.

Вот Гришки там его и Савки
Все дуют с ним в одну дуду,
Что смертоносные поставки
Нужны «агрессора» ввиду –

По логике седьмого круга,
Где чем безумней, тем правей.
Вот мне кричит в письме подруга,
Что за державу стыдно ей:

За то, что Крыму домом стали,
Не дали понастроить баз,
За то, что мы Луганск не сдали,
За то, что не сдаем Донбасс;

Что мы не белы и пушисты,
Как это думается мне,
Что настоящие «фашЫсты»
Живут сейчас в моей стране;

Что гадкие репощу ссылки
О том, как мир идёт ко дну,
И Путина – что взять с дебилки! –
Никак в стихах своих не пну.

Она и мухи не обидит,
В ней ярок милосердья свет,
И если смотрит и не видит,
С кем правда, то надежды нет.


ОРАНЖЕВЫЕ ЛЮДИ

Счастье не в том, чтобы з долу до лану,
А в соразмерности высшему плану.

Не на майданах живёт незалежность,
Где получают дубинкой в промежность.

Цвет возрожденья – хоть Киев, хоть Тетов –
Не апельсинов он, а фиолетов.

Мегаблокбастер про мягкую шкирку
Смотрит ура-патриот под копирку –

При оселедце, большой и усатый,
Звёздно почти что уже полосатый….


ЛЕТО СВЯТОГО МАРТИНА

Был январь без забот, а в марте – на! –
Подвалила работа рабья,
Было лето Святого Мартина,
А по-нашему – осень бабья.
Можно было гордиться начатым
Добрым делом, идущим в гору,
Поголовьем побед (цыплячьим-то!),
Что считают по эту пору.
Но забудем пока про личное,
А посмотрим на вещи шире –
На схожденье с ума критичное,
Совершающееся в мире.
Королей, не прикрытых платьями,
Расплодилось, как мух, по свету.
Даже между родными братьями
Понимания больше нету.
Если всем управляют гаджеты,
Если каждому по отсеку,
Как вы существовать прикажете
В этом мороке человеку?
Чем сильней на пружину давите,
Тем скорее она взовьётся,
И чем дольше вы русских травите,
Тем вам дальше бежать придётся.
Справедливо ль, когда одним им вся
Рыба в море, а ты не ловишь?
Но когда мы с печи поднимемся,
Нас потом уж не остановишь!
Мы дойдём, как бывало ранее,
До Берлина и до Парижа
Тем скорее, чем выгорание
Человечности будет ближе.
От чумы и от многокрысия
Щучьей силой спасая снова,
Выполняет Россия миссию
Исцеленья всего больного.
В мире надо исправить столькое,
Что сердца и мозги курочит!
Но, поскольку лекарство горькое,
Принимать его мир не хочет.
Задыхаясь от злобы до сини,
Протянуть он желает ноги.
Мы полечим его до осени,
А потом подведём итоги.


ВОИНЫ СВЕТА

Мы два разумных человека,
Не выносящих лжи и фальши.
Ночь, улица, фонарь, аптека,
Спецоперация. Что дальше?
Нам нечего добавить к целям
Боёв ведущихся и средствам.
Пора с печи слезать Емелям
И гнать врага её посредством.
Пора призвать горшочек с кашей,
Пора слетать за Сирин-птицей,
И к богатырской силе нашей
В трёх лицах стоит обратиться.
Пока суют из мин подклады
И ищут порчи нам по ведьмам,
Мы бить по бесам мрака рады,
В их воплощении последнем.
Как раньше с ханом под Тотьмою
Или с французом под Москвою,
Здесь Свет сражается с самою –
Чернее не бывает! – тьмою.
Она рассеется, не ахнет,
Как только луч рассвета жахнет
Крупнокалиберным снарядом
По всем, кто тёрся с тьмою рядом.


СВЯТАЯ РУСЬ

Выводят скворцы свои кварты и квинты,
Поют соловьи и цветут гиацинты.
И жить хорошо бы, и жизнь хороша.
Скажи, почему тогда ноет душа?
И просит чего-то, но явно не водки,
И плачет, прослушав военные сводки,
Один уничтожен – другой невредим.
Не скажет никто же: мы новых родим.
Плясавшие только что румбу в окопе
Ногами лежат к кровожадной Европе,
Решившей два братских народа столкнуть
И в рог их бараний тем самым согнуть.
Уже без желаний и без опасений
На почве ещё непрогретой весенней
Остались, и в списке особых примет
На лицах застывших враждебности нет.
Мы знаем, кто вывел их всех на раздачу,
Обрёк матерей их бессрочному плачу,
Чей умысел, сговор и чья тут вина
И что поставляла какая страна.
За это их ненаступившее лето
Ни Байден, ни Шольц не уйдут от ответа.
И там у себя средь каштановых крон
Не скроется смерть крышевавший Макрон.
Кто от Вашингтона и до Никосии
Желает распада великой России,
Чужими руками, любою ценой
Забыл, что идти к нам не стоит с войной.
Французу ли, турку ли, немцу ли, шведу –
Хоть раз мы кому-то дарили победу?
Хоть раз не давали кому-нибудь сдачи?
С чего вы решили, что будет иначе?
Не суйтесь в Россию с войной, господа,
Не только сейчас, а вообще никогда.
Уже в катакомбах чужой Азовстали
Полковники прятаться ваши устали,
Пускай помогает им сам сатана,
Ему поперёк встала Божья страна,
Защитницей правды от происков тьмы,
Святой потому и зовём её мы.


* * *

На земле безгрешных нет.
Открываю интернет,
В сеть иду – беда лиха! –
Ну-ка, кто тут без греха?
Вот сиделка, Любой звать,
Кличет русских убивать.
На войне, как на войне,
Ну давай, стреляй по мне!
И словачка ну блажить –
Стыдно ей в России жить,
Брить, стелить, слова вязать,
В лжи по горло увязать,
Ждать, когда же снимут скальп
С перешедших стену Альп,
Вставших за Европу в рост,
Что опять поджала хвост.
На войне, как на войне, –
Приходи стрелять по мне
Ты, кто ела и пила
Дома с моего стола,
Кров имела и кровать,
Ты готова убивать?
Я не спорю, мир не прост,
Допустивший холокост,
Всем присвоивший орцид,
Развязавший геноцид,
Где живет слепой, как крот,
Оболваненный народ –
Украинец, швед, поляк,
Что талдычит: в землю ляг,
Но не знает, нам грозя:
Русских истребить нельзя!


* * *

Живя в ладу с естественной средой,
Я обхожу бугры её и кочки
И мутноватой глинистой водой
Из скважины спешу наполнить бочки.

В бесснежье зим природу мы корим
И в том, что летом некуда податься.
Не только птиц – вернула с юга Крым
Она, чтоб перед нами оправдаться.

Мы варим сталь и плавим плексиглас,
Готовим гречку, знаем толк в укропе.
Мы гоним спирт, а также нефть и газ
Охочей до чужих богатств Европе.

Ты даже утром, слышишь, не зевай,
Когда рассвет фотоны рассевает.
Ведь на чужой – твой то есть! – каравай
Европа рот спросонок разевает.

Она из нас баранки хочет гнуть,
Да нет таких процессуальных правил.
Нам не слабо на Мальту посягнуть,
С которой Павел так и не управил!
19 апреля 2014 года


БАЛЛАДА О ДРЕВНИХ УКРАХ

Укры вырыли море в охотку,
Чтоб из сала железо ковать,
Сели в жовто-блакытную лодку,
Москалей погребли убивать.

Пригребли посреди Кайнозоя
Под кацапские стены Кремля,
Грозно пальцы сложили козою
И на берег сошли с корабля.

Москалякам, робившим на ЗИЛе,
Миоценскую жравшим хурму,
Салодельной гилякой грозили:
Хочешь – ешь, хочешь режь (что кому!).

Хочешь – выкопай горы и реки
Иль к Абрау приделай Дюрсо.
Укры древние, дриопитеки, –
Вот ведь кто изобрёл колесо!

И пока москаляки-тупицы
Газ не знали, куда им девать,
Укры в обод натыкали спицы
И айда дураков убивать!

В саломятной примчав таратайке,
Замутили крутую бузу
И на пальцах опять без утайки
Показали всем шиш да козу!

Фантик бросили, плюнули в скверик,
Потоптались на зелени клумб
И открытьем обеих Америк
Занялись – без обиды, Колумб!

Укры первые чиркнули спичкой,
Разделили баллон и галлон,
Текст нашли с саломятной табличкой,
Что из них состоял Вавилон,
то они-де над башней потели,
Воздвигая её средь полей,
Но, слепив салолёт, полетели,
Как всегда, убивать москалей…


ЩЕ НЕ ВМЕРЛА УКРАИНА

Вся ты теперь руина.
Вверглась в кромешный мрак.
Бедная Украина,
Что же с тобой не так?

За океаном бесы
Всем предписали роль.
Жертвою чёрной мессы
Быть иль не быть изволь.

Нечисть Хэллоуина
Скалит победно рты.
Бедная Украина,
Разве не видишь ты,

Агнцы тут кто и волки,
Львы в амплуа котят,
С чьей стороны осколки
В деток твоих летят?

Крови твоей и краха
Жаждут, с кем ты добра.
Кто теперь Волноваха?
Чья ты теперь сестра?

Спросишь, очнувшись: «Где я?
Чьих я теперь кровей?
Кто я теперь?» Медея –
Смерть своих сыновей:

Этим досталась мина,
Били в тех из ракет.
Бедная Украина,
Всё тебе смерти нет…


УКРАИНА

Проклиная всех мыслящих ино-,
Затыкая им пулями рот,
Бес железным прутом. Украина,
Гонит в пекло твой бедный народ.

Хочет им, как фигурками нэцке,
В адский ящик сыграть на «ура».
В Краматорске, Луганске, Донецке
Кто-то не доживёт до утра.

Чтоб тебя с рушником на тарелке,
Гроздья шин, баррикад оргалит
Проглотить, на одесской горелке
Сотню душ, как в Дахау, спалит.

Беспредел мирового приматства
Утверждая от дома вдали,
Чтоб, забыв про славянское братство,
Все кричали: «Хохлы!» – «Москали!»

Кто не скачет – тем двигают козни:
Смерть смешать им, в бутылки разлить!
Бесы братоубийственной розни
Спят и видят, как нас разделить.

Но пойдут они полем и лесом
Дров, наломанных ими, и пней.
Ведь вражда, возбуждённая бесом,
Богом данной любви не сильней!

МАНИФЕСТ ЧЕЛОВЕКА

Звезды мчались
Справа, слева,
И мерцали на пути
Сотни, тысячи квазаров -
Как их можно обойти?

Подчиняясь
Точной мысли,
Звездолет скакал как конь
(«Звездолётом» называю,
Что б мы поняли с тобой).

Тонкий конус…
Звездолета
Искривлял пространства высь,
Так, что все парсеки с «мега»
С любой скоростью неслись.

А в движке…
У звездолета
На цепи бурлил пульсар
И туда, куда укажут
Направлял свой звездный жар.

Человек сидел…
Удобно,
В чем-то схожем на седло.
Видно – лёжки на диване
Он не знал давным-давно.

Нужность сна,
Да и усталость,
И понятие о том,
Потерял он как хвостатость,
Без хвоста-то мы живем?

Человек…
Ведя машину -
Этот самый звездолет -
Занят был не только этим
Дел ведь был коловорот.

Поднеся к глазам…
Песчинку,
Видоизменив зрачок,
Он считал число молекул
Проверял теорий прок.

Чуть прищурясь…
Как от солнца,
Человек смотрел вовнутрь -
И Вселенная сдавалась,
И могла передохнуть.

С кристаллической…
Решетки
Извлекал он нотный блеск,
И космические смыслы,
Камертонный манифест.

В атомном ядре…
Нейтроны
Он переставлял шутя,
И орбиты электронов
Выгибал туда, сюда.

И сквозь искорки…
Нейронов,
Оформляясь в смысл и песнь,
Пропуская пункт гипотез,
Теоремы слали весть.

Изменив…
Масштаб обзора,
И чуть-чуть законов ход,
Он пространства с временами
Ставил задом-наперед.

Как механик…
В веке давнем,
Над пружинками в часах,
Он возился с рукавами,
Рылся в звездных волосах.

Зерна…
Планетарной жизни
Брал под тщательный контроль,
Орбитальные кульбиты
Регулировал под ноль.

Головы…
Не повернувши,
Лишь ладонью поведя,
Останавливал потоки
Радиации – шутя.

А для звезд –
Хозяек жизни –
Сверив миллиарды лет,
Вдоль галактики фарватер
Делал словно для карет.

Звездолет меж тем…
Структуру
Огибал из «черных дыр» -
То ль останки от сверхновых,
То ли выход в Антимир.

Звездолет был сам…
Не промах,
И по-своему умен,
Да к тому ж почти всесилен,
Даже жизнью озарен.

Числа Мозера…
И Грэма
Он легко перемножал,
Вычислительную мощность
Человеку добавлял.

Звезды мчались
Справа, слева,
И мерцало впереди -
То Вселенная для встречи
Навивала бигуди.

Человек
Не волновался,
Он спокоен был как танк,
Ко Вселенной на свиданье
Шел совсем не дилетант.

Билось сердце…
Ровно, сильно,
Как реактор корабля
Потому, что точно знало –
Ничего не было зря.

Кирпичи…
Тысячелетий,
Клубни судеб и смертей,
Вспышки мозговых открытий,
Вплоть до новых скоростей.

Ну, а где-то…
Возле сердца,
Теплым облачком зарниц
Чуть подсвечивала память
Все века – до колесниц.

Где-то там и я…
Уставший,
Но смеющийся судьбе,
В солидоле и солярке,
С пистолетом на ремне,

В гордом городе…
Славянске,
Под «укропским» артогнем,
Чищу ствольную коробку
В болтовне о том и сём…

Что:
Бессмертья не случится,
И чудес не стоит ждать,
Ну, по крайней мере, где-то
Тысяч лет, неверно, пять.

А потом…
Кто его знает?
Вдаль от первобытных пней,
Человек возможно станет,
И красивей, и мудрей.

То ль прогресс…
Мозги подсушит,
Плесень выведет как моль,
То ли просто надоест уж
Во Вселенной слыть свиньей…

В общем…
Рано или поздно –
Через много тысяч зим,
Зародится этот новый
Человек… как лимузин.

И пойдет он…
По Вселенной,
На свиданье с ней самой,
Наконец ее достойный,
Пусть еще и молодой.

Будут звезды
Справа, слева,
Впереди и позади,
Их сверкающие чрева
Будут звать его: «Приди!»

Потому,
Что он раскусит
Все вселенские ходы,
И бессмертие откроет
Для нее же впереди.

Вавилонской…
Башни весом
Будут знания внутри,
Миллионы лет прогресса
Впереди и позади.

Звезды будут
Справа, слева,
Загораться и сверкать,
По команде Человека,
Никогда не угасать!

В славном…
Городе Славянске,
Много лет тому назад,
Я боролся с энтропией
Тёр свой полуавтомат.

Там…
Склонившись над запчастью
Старой вещи СКС,
Продолжал я свято верить
В человеческий прогресс.

Звезды будут…
Справа, слева…
Загораться и сверкать,
По команде Человека,
Никогда не угасать!


Героев не хватило

Героев не хватило,
Мне пришлось
Во взвод черпать
Из прошлого,
Горстями.

Черпну ладошкой –
Вот он,
Тут как тут
Стоит живой,
И годный для работы,
По новой,
Как тогда…
И говорит:
Что
Из-под Курска, мол.
И немец,
На лужку,
Их всех поймал
В засаде «Тигр» Припрятав.
Под башню бил,
Всем взводом там легли,
С машинами.
Броня не помешала
Их всех спалить
В минуту.
-Ну, а ты?
-Я, барин?...
Не серчай,
Ты лучше б
Объяснил,
Как эту штуку
Пользовать
И биться?
У нас ведь
Не было
Таких чудесных вил…
Автоматических,
С патронами без счета.

В лесах,
Что под Смоленском.
Стережем,
С рогатиной,
Французика в снегу
Ну, и с конем кончаем.
Жалко лошадь.

Поворожу,
И вот уже:
-Я здесь!
Да, с Халхин-Гола…
Крылья подрубили,
Япошки хитрые
И плохо помню как
Сгорел я…
Раньше,
Или на земле,
Когда упал
В песок
На «И-шестнадцать».

-Я?... В Севастополе,
Вообще-то я моряк,
Пришлось на суше…
Корабли?...
Мы свой,
Трехмачтовый
Пожертвовали морю,
Что б их десант…
Вы ж знаете сюжет?
Теперь грамматике
Обучены,
Все скопом.
Не то, что там…

-И я с япошками!
Мне, правда, повезло.
В окопе не присыпало
С друзьями.
Я в Порт-Артуре
После
На столе…
Хирурга.

Он тогда
Устал бедняга,
Ну, и где-то там
Он резанул не так,
Иль не зажал…
Да, мне-то
Все равно,
Я чувств лишился
Раньше,
Ведь наркоз…
Уже истек по сроку.
А сестра…
Меня держала за руку
Все время

Ну ладно, братцы!
После поболтать
Удастся, может,
Будет как-то время,
Сейчас, задача…
В общем-то,
Проста.
И не меняется,
Как видим,
За столетья.

Окоп,
Позиция,
Держаться,
Не уйти,
Не пропустить
И нанести
Возможно
Больший
Ущерб,
Если пройдут сквозь нас.

-А кто враги?
-«Укропы»…
Ну, хохлы…
Бандеровцы…
Фашисты на подхвате
У Штатов,
Ну, Европа там еще,
Вся икебана в сборе,
Как обычно.
А нам – стоять,
И там,
Как повезет.
Короче…
Все усвоили задачу?


Отрывок из поэмы «490-й»
В 490 году до н.э. произошло Марафонское сражение.
Посвящается обороне Славянска уже 2014 года н.э.

Они стояли.
Сомкнуты щиты
И копья кверху,
Жилистые руки
Поножи теребят,
Глаза внизу
Разыскивают цели
И опасность
Уж третий день.
И смерть уже не ждешь,
Устали нервы.
Пролежни от лат –
Снимать нельзя –
Готовность боевая,
Нешуточная,
Да и трибунал,
Хотя вот он как раз
Не очень страшен –
Собрание народа,
Порицанье,
Ну, могут выгнать
С города совсем,
Ищи потом жену,
Кусок землицы,
Рабов,
Без них ведь никуда –
Рабовладенья век.
И все же,
Суд в демократии
Не слишком уж суров,
Гораздо хуже
Взгляды горожан,
Не мегаполис ведь,
И нет метро,
Такси,
Иль личного автомобиля,
Где спрятаться возможно
За стеклом
Тонированным.
Город небольшой –
Столица полиса.
И населенье может,
Его мужская часть,
По крайней мере,
Рассесться в стадионе
Целиком.
Вот трусов-то и нет,
И дезертиров
Тоже.
Когда посыльный
В дом несет приказ,
Бросай соху,
Чертеж или молитву
И в строй бегом –
Копье и щит дадут.
А лошадь?
Извини.
Мы бедная страна,
Хотя,
Две тысячи годков
Спустя,
С высот образованья
И прогресса
Распустят слух,
И все ему поверят
О центре философии,
Наук,
Естественных и прочих.
Ну, а лошадь –
Та привилегия
У варваров.
У них
Диктаторы,
Взимание поборов
С больших пространств
Помногу и всерьез
И армия –
Наемники,
За деньги,
Да, и чужие есть,
И наши –
Греки,
За хороший куш
Не прочь.
Однако не сейчас –
Особый случай –
На мушке метрополия –
Афины,
И грекам доверять
Не очень можно,
Пусть лучше месят в пыль
Армян, иль курдов,
И готовят расы
Для партизанских войн
В двадцатый век.
Так вот, сейчас,
В равнине Марафона,
Свои, персидские,
Гарцуют на конях,
Из луков метят.
Да, не нам чета –
Отборные вояки,
Знают толк
В сражениях,
К тому же снаряженье…
Попробуй – лук купи,
Такой,
Чтоб лоб
Пробил за сто шагов
И без пристрелки,
Или доспех навылет
С двадцати…
Вот, то-то и оно!
Так ведь еще попробуй
Использовать умело,
Тут тебе,
Не строй
Фаланги сомкнутой,
Плечами повести –
Товарищей зацепишь.
Все же биться
И погибать,
Коль выпало,
Спокойней
В скопление большом
Людей, друзей,
И даже родственников
Тёщи.
Словом,
В могилу общую
Сойти отменно кучей,
Но и героизм,
Прелюбопытно
Проявить в родне.
Ведь после
Сэкономишь в разговоре
Себя хваля.
Тщеславие твое
Потешит брат,
Кузен
Иль кто еще,
Оставшийся в живых сосед,
В конце концов.
Признанье,
Восхищение родни
Медалей слаще,
Чистый дивиденд
И даже
Уважение рабов,
Своих,
Да и чужих одновременно –
Ведь ты
И их же спас!
От рабства иноземного,
Иного,
Ведь там,
За морем,
Говорят,
Рабов не ценят
Больше медяка,
У нас –
Дороже все ж,
К тому же
Бьют
Там чаще –
Знают все, кто побывал
И возвратился.
Были, говорят,
Такие казусы
В истории полиса.
Однако в настоящую секунду
До славы будущей
Еще как до Луны,
А между прочим греки,
Точней ученые,
Что там водились встарь,
Считали расстоянье
До Селены
Намного меньше истины.
Программу «Аполлон»
Они б не потянули,
И бензина,
Иль керосина,
Водорода, ну,
Того,
Что по инструкции дано,
Им не хватило б в тютельку,
А значит –
Им до Луны еще далече будет
Чем нам сейчас.
И все же,
Не о том мы речь ведем,
Не космос первозданный
Нам интересен
В настоящем деле.
Тот воин,
Что внизу,
В долине кормит лошадь,
Привыкшую,
Как сам наездник, к бою,
Не знавшую сохи,
Плугов,
Телег,
И прочих
Отвлекающих предметов,
Тот воин
Отличается от этих,
Тех, что вверху,
На входе в горный кряж,
Своим уменьем воевать,
В убийствах,
Централизованных,
Он знает толк давно.
Однако,
Что против него сейчас?
Там, поверху,
Приличная орава
По боле персов будет,
Но вообще –
Крестьяне, мишура,
Так –
Ополченцы,
Юнцов,
Зажатых в строй,
Огромнейший процент –
Пойдут потом в рабы,
И даже жалко бить
С вершины лошади,
С плеча,
Десятками,
Ведь могут пригодиться
Империи большой когда-нибудь
Их мускулы.
Короче,
С этой массой проблемы нет,
А вот их командир?
Здесь неизвестность полная,
Тут Икс,
Помноженный на Игрек.
Не дурак,
То видно из позиции
И действий,
Точней бездействий.
Третий день подряд
Он не напал.
Неясно почему.
Хотя,
Он в первые часы
Имел возможность,
К тому же явную,
Атаковать суда,
Заставить моряков
За весла взяться снова
И прочь уйти,
Пехоту захватив,
Кого успеют,
Ясно, что не всех.
Не уж-то этот грек,
Покуда
Для истории безвестный,
Предусмотрел?
Суда уйдут,
Порадуют глаза,
А слитным шумом весел
Перепонки
Ушей.
Но кто может узнать,
В какую бухту
Развернут их снова
Начальники?
По суше далеко –
Куда угодно –
Долго и пешком,
А по морю?
Все рядом.
Ну, а войско –
Оно одно,
Все тут
При Марафоне…

Стреляли…

А день был с утра хороший,
Орудий не слышно звука,
Закралась надежда, может,
Сегодня увижу внука.
Гулять нынче здесь не стоит,
Не ветер в деревьях дует,
С гражданскими «бравый» воин,
Солдат ВСУ воюет.
Не встретиться с праотцами
Поможет подвал едва ли:
– Ты в погреб за огурцами?
– Хотелось бы, но… стреляли!
А снег, под шумок атаки,
Разрывы снарядов сгладил,
А когда он сойдёт, вояки,
Будет видно, кто, где «нагадил»…


Сны, что снятся под утро

Мне приснилось под утро: палили из пушек тюльпанами,
То, в честь нашей победы цветочный запущен салют.
И солдаты стояли не с ружьями, с белыми каннами,
Сделав «под козырек» раздавали их барышням тут.
А они удивлялись: «То ваши цветы, победители!
Их на память дарили Донбасса свободного жители,
Что в любую погоду в атаку могли вы ходить,
Показав всем на деле, как Родину нужно любить!»
Парк был в центре заложен в честь славных бойцов ополчения,
«МИР ДОНБАССУ!» - проросший гвоздиками свежий газон,
А на летней площадке, где конкурсы и развлечения,
«День Победы» стихийный ансамбль исполнял в унисон.
Леонид Якубович, народом всем признанный дедушка,
К нам на праздник приехал, дал мне барабан покрутить:
«Я стесняюсь спросить: Это слово вы знаете, девушка?
В нем 3 буквы: М - первая, можете вслух говорить.»
А потом общий стол все накрыли, с окраин до площади,
Мать наливку достала и, надо ж, хватило на всех,
И в цветастой повозке детишек катали на лошади,
Расходились все засветло, громким был радостный смех.
Сны, что снятся под утро, в народе считаются вещими,
Перебор с Якубовичем, явно в мечтах занесло,
Только, если чему – то исполниться будет обещано,
Пусть исполнится слово, что в «Поле чудес» на табло…


Прощённое воскресение

Глаза поднимая к небу,
Ищу от войны спасения,
Молюсь о насущном хлебе
В Прощённое воскресение!
Ещё б не сгорела хата,
Упрёков не слать друг другу,
Ведь, вновь, брат пошёл на брата,
История – бег по кругу…
Страданий повсюду много
И всё, неспроста, не спорьте,
Мы просто забыли Бога,
В стремлении жить в комфорте.
Все ценности переврали,
За души людские битва.
И русские люди ВСТАЛИ!
Бог в помощь нам и молитва!
Желая за всё отмщения,
Не дай, Боже, нам одичать,
Не просто просить прощения,
В 100 раз тяжелей прощать…
С трудом приступая к делу,
Сержусь на себя, если трушу,
Не бойтесь, убивающих тело,
Бойтесь, убивающих душу!


ПРОСТО ЮРИЙ
Посвящается Юрию Свиридову, позывной «Мачета».
Стихи были написаны по пути следования с концертом на передовую.

Пускай гуляет эта быль по свету,
Мир должен знать таких людей,
Про командира славного «Мачету»,
Что родом из Макеевки моей.
Макеевских парней считают дерзкими,
Что подлецам руки не подают
И в драку лезут, коль обидят сверстники
И не молчат, когда невинных бьют.
По поведению у них случались «неуды»
И на «отлично» каждый не учился,
Зато, когда в Донбасс явились нелюди,
Макеевский характер пригодился.
В бою он, словно рыба в водоеме
И часто действия опережают мысль,
Когда тут думать, коль фашисты в доме,
И, слава Богу, что такие родились.
Ему известны огневые точки,
Жена с ним рядом, ангелом- хранителем,
А на Зеленом подрастают дочки
И с нетерпеньем ждут своих родителей.
Его я раньше не встречала лично,
Не знаю, кого бил, кого любил,
Что храбрый воин, командир отличный,
Мне прапорщик в дороге говорил…

С концертом едем на передовую,
Петь будем и стихи свои читать,
Коль повезет, с ним встретимся вживую,
В глаза б взглянуть, да руку бы пожать…
Выходит коренастый, с кружкой чая,
В прищуре глаз голубизна сапфира,
В своем подразделении нас встречает
Веселый парень, в звании командира.
Спросила: - Это вы герой «Мачета»?
Усмешкою сапфиринки блеснули:
- А Вас как величать?
- Да, просто, Света…
- Вот и меня зовите, просто, Юрий…

Пускай гуляет эта быль по свету,-
Мир должен знать таких людей,-
Про командира славного «Мачету»,
Что родом из Макеевки моей.


Семейный альбом
Посвящается матери – Слесаренко Вере Сергеевне

Я семейный альбом листаю,
Что на полке в шкафу лежал:
Папа, кто это, я не знаю?
- Вот, дед Миша твой, он воевал…
Ты могла бы и не родиться,
Если б в мрачной, холодной ночи
Смертной фабрики Аушвица
Дед твой был бы сожжен в печи.
На спасенье, утратив надежду,
- Пленных в печь! – конвоир сказал,
Он, в полоску свою одежду,
На лохмотья друга сменял.
Повезло, не сожгли и выжил,
Был союзниками освобожден,
Но дотла ему душу выжег
Номер черный, которым клеймен.
-Кто вот тот кареглазый мальчик
Улыбается нам хитро?
- Из деревни «Верхний Рогачик»
Это брат его - дед Петро!
Невысоким был, вот потеха,
Но был дерзким, гроза села.
Я к ним в гости с отцом приехал,
Ох, и встреча тогда была…
Всю войну он служил танкистом,
Дважды в танке горел своем,
Был под Курском, потом под Вислой,
Каждый знает в селе о нем.
- А, вот бабушка твоя, Вера…-
Мама тоже к нам подошла:
Лет 14 было примерно,
Как пешком с Ленинграда шла.
Её угоняли в Германию,
Перевалочный пункт под Литвой,
Лишь конвойный отвлек внимание,
В лес шагнула с платформы…
-Стой!-
Ей соседка вслед закричала,
- Ты в лесу одна пропадешь!
А она все бежала, бежала,
Пересилив в коленках дрожь.
Узелок к груди прижимала,
После бросила, тяжело,
Ночь в лесу одна коротала,
А потом побрела в село.
Ее встретили, как родную,
Накормив, уложили спать:
-Отпустил кто тебя такую?
- К немцам нас хотели угнать…
- Оставайся!- сказала селянка,
Поживи пока у меня.
Головой покачала беглянка:
- Я на Брянщину, там родня.
Месяц длился тот путь опасный,
Полицаи могли расстрелять,
Вот худую, в беретке красной
На пригорке увидела мать,
Закричала :-Мне ночью снилось,
Будто ясное солнце взошло! -
Обняла ее, прослезилась,
- Дом сожгли наш, не повезло…
И она, с мужиками, как ровная,
Сколько силы в ребенке том,
В лес гоняла лошадь за бревнами,
Что б отстроить заново дом.
Так всю жизнь потом вспоминала
Свой побег от фашистского ада
И всегда у нее лежала
Хлеба корка в кармане халата…

-Ты могла бы и не родиться…
Как набатом в висках стучало,
Если б дед погиб в Аушвице,
Если б бабушка не сбежала…


Молитва «За тебя»

Ни славы, ни добра, ни золота, ни чина,
Я много не прошу у Бога для себя,
Спаси и сохрани любимого мужчину,
Когда в окопе он скучает без меня.
Бессонницу ночей и ранние морщины
Приму я от судьбы нарушенный покой,
Чтоб возвращался мой единственный мужчина
И мне лицо натёр небритою щекой.
А встреча, как всегда, для радости причина,
Я Господа молю: Всегда да будет так!
Чтоб возвращался мой единственный мужчина,
Который у меня по гороскопу Рак.
Пусть беды обойдут, мчат стороной кручины,
Пускай, тобой храним, сто лет он проживёт.
Спаси и сохрани любимого мужчину,
Чтоб прилетал всегда в своё гнездо Удод.